Успокоенные поведением сопровождаемого ими арестанта, поведением, не дававшим места малейшему подозрению даже желания им совершить бегство, жандармы-философы, как прозвал их Савин, при
остановке поезда на станции Александрово, обрадованные удачным выполнением ими поручения начальства, разговорились со встретившимися им земляками, упустив лишь на одну минуту вверенного им и подлежащего передаче в руки русских жандармов арестанта.
Неточные совпадения
Мы приехали в Эйдкунен, откуда, после короткой
остановки,
поезд медленно и как-то торжественно повлек нас в Вержболово.
Они были сильно испуганы и всю ночь не спали, ожидая каждую минуту, что к ним постучат, но не решились выдать ее жандармам, а утром вместе с нею смеялись над ними. Однажды она, переодетая монахиней, ехала в одном вагоне и на одной скамье со шпионом, который выслеживал ее и, хвастаясь своей ловкостью, рассказывал ей, как он это делает. Он был уверен, что она едет с этим
поездом в вагоне второго класса, на каждой
остановке выходил и, возвращаясь, говорил ей...
Курьерские
поезда проносились мимо без
остановки, пассажирские иной раз останавливались, и из них выходили служащие, жены профессоров, дачники или дачницы.
Бежали вагоны, в них сидели люди, как всегда сидят, и ехали, как они обычно ездят; а потом будет
остановка, как всегда — «
поезд стоит пять минут».
Рано утром веселая и оживленная компания моряков с «Коршуна», одетых в штатское платье, была в Гревзенде. В Лондон решено было ехать по железной дороге, а оттуда на пароходе, чтобы увидать реку у самого Лондона. Торопливо взяли билеты… Примчался
поезд…
Остановка одна минута… и наши моряки, бросившись в вагон, помчались в Лондон со скоростью восьмидесяти верст в час.
Сбитый с мыслей внезапной
остановкой, когда
поезд гнал под уклон, Я тоже молчал и — что же делать! — также нежно смотрел на его квадратное обезьянье лицо.
Юрасов стискивает зубы и, принуждая себя к неподвижности, соображает: спрыгнуть при такой быстроте нельзя, до ближайшей
остановки еще далеко; нужно пройти на перед
поезда и там ждать.
Я ехал в Киев повидаться с родными.
Поезда ходили тогда еще не совсем аккуратно, и в Курске приходилась довольно долгая
остановка. Я когда-то езжал из Орла в Курск, и теперь мне хотелось посмотреть на этот город, где сидят «мои-то-те куряне, ведомые кмети», которые до того доцивилизовались, что потеряли целую рощу.
На больших
остановках солдаты разводили костры и то варили суп из кур, взявшихся неизвестно откуда, то палили свинью, будто бы задавленную нашим
поездом.
Поезд мчался по пустынным равнинам, занесенным снегом. В
поезде было три классных вагона; их занимали офицеры. В остальных вагонах, теплушках, ехали солдаты, возвращавшиеся в Россию одиночным порядком. Все солдаты были пьяны. На
остановках они пели, гуляли по платформе, сидели в залах первого и второго класса. На офицеров и не смотрели. Если какой-нибудь солдат по старой привычке отдавал честь, то было странно и необычно.
Сообщения между вагонами не было; если открывалось кровотечение, раненый истекал кровью, раньше чем на
остановке к нему мог попасть врач
поезда [По произведенным подсчетам, во время боя на Шахе в санитарных
поездах было перевезено около трех тысяч раненых, в теплушках около тридцати тысяч.].
В солдатских вагонах нашего эшелона продолжалось все то же беспробудное пьянство. Солдаты держались грозно и вызывающе, жутко было выходить из вагона. У всех было нервное, прислушивающееся настроение. Темною ночью выйдешь на
остановке погулять вдоль
поезда, — вдруг с шумом откатится дверь теплушки, выглянет пьяный солдат...
Чаще стали встречные санитарные
поезда. На
остановках все жадно обступали раненых, расспрашивали их. В окна виднелись лежавшие на койках тяжелораненые, — с восковыми лицами, покрытые повязками. Ощущалось веяние того ужасного и грозного, что творилось там.
Они клали шпалы перед нашим
поездом, отцепляли паровоз, взбирались к машинисту и грозили бросить его в топку, если он двинет
поезд. Офицеры эшелона посмеивались и тайно поощряли своих солдат. Препирательства тянулись полчаса, час. В конце концов их
поезд, при победном «ура!» солдат, двигался вперед первым. На следующей
остановке повторялось то же самое.
Как только
поезд после двадцатиминутной
остановки на станции Бирзула тронулся в путь, к Савину снова подошел Лизаро и, садясь рядом, весело сказал...
Трогательная сцена разыгралась при
остановке в Пензе, где мы настигли первый воинский
поезд.
Поезд идёт медленно по 14 вёрст в час, вагоны страшно качает и как-то подталкивает — писать возможно только на
остановках более или менее продолжительных.
Но отчего, когда я гляжу в зеркальное окно вагона, я всегда вижу призрак студента с голодными глазами, который быстро и безнадежно стремится за
поездом, бесследно исчезает на шумных
остановках — и снова несется за
поездом, мелькает, как маленькая тень над солнечными долинами Арно, над стремнинами Норвегии, над бурным простором Атлантиды?